Их знакомство было медленным, как высыхание акварели. Обмен фразами о Борхесе, случайное касание рук у витрины с гравюрами Дюрера, чашка слишком крепкого чая в кафе. Он обнаружил, что его душа жаждет не высоты, а этой тихой глубины. Глубины ее спокойного взгляда, ее негромкого смеха, ее знаний, которые она носила легко, как дорогой, но привычный шарф.
Он ждал. Не как юнец, рвущийся в бой, а как человек, знающий цену терпению. Ждал момента, когда их медленный танец полунамеков и интеллектуальной близости перейдет в нечто большее. Он отказывался от других возможностей, других знакомств – зачем? Это было бы предательством по отношению к тому совершенству, которое он выстроил в своем воображении. Совершенству, центром которого была Она. Женщина, которая, как Он был уверен, просто ждала нужного знака, чтобы стереть невидимую черту между дружбой и любовью.
Она была его солнцем, застрявшим за плотными тучами френдзоны. Они дружили – крепко, по-настоящему. Она смешила его до слез, знала все его странности, помнила день рождения его кошки. И в этих дружеских посиделках, в ее теплых взглядах через стол, в нечаянных прикосновениях к руке, когда она что-то объясняла, Он выстроил целый собор надежды. Он видел, как она смотрит на него чуть дольше, чем нужно. Как смеется чуть громче на его шутки. Все это складывалось в кристально ясный для него сюжет: она боится. Боится испортить дружбу. Но чувства есть. И однажды… однажды она созреет. Как то самое яблоко в десерте.
Символом этого «однажды» стал батат с запеченным яблоком. Они как-то мимоходом обсуждали десерты, и Она сказала: «Обожаю вот этот батат». Это что-то космическое. Надо как-нибудь сходить вместе, попробуешь». Для Него это было не «как-нибудь». Это был код. Обет. Пункт назначения. Он представляла этот вечер тысячи раз. Десерт. Сладкий, теплый, с хрустящей карамельной корочкой на яблоке и нежной, дымчато-сладкой мякотью батата. И в этот момент… тучи френдзоны рассеются навсегда.
Этот вечер настал. Неожиданно. Ужин проходил… хорошо. Слишком хорошо. По-дружески. Они говорили о работе, об общих знакомых, о выставке. Она была внимательна, как всегда. Но не более. Никаких затяжных взглядов, никаких нервных прикосновений, никаких намеков. Он ловил себя на том, что ждет знака, ждет того самого перелома, который должен был случиться. Но его не было. Просто приятный ужин с другом.
Подали десерт. Гордость шефа. Батат с запеченным яблоком. Аромат был восхитительным – теплая корица, карамель, дымок от запекания. Яблоко, покрытое золотистой корочкой, лежало на пюре из сладкого батата, украшенное веточкой мяты.
Он взял десертную ложку. Рука почему-то не дрожала. Внутри было странно пусто. Отломил кусочек яблока. Хруст был идеальным. Сладость карамели, кислинка яблока, бархатистая текстура батата, теплота специй… Все на месте. Технически безупречно. Но… ничего.
Никакого взрыва чувств. Никакого волшебства. Никакого «момента». Это был просто десерт. Очень хороший, но просто десерт. Сладкий. Чуть приторный, даже. Он попробовал еще ложку. Батат показался ему слишком мягким, безликим. Яблоко – слишком обычным. Весь этот комплекс вкусов, которое долгое время сиял в его воображении как гастрономическая метафора любви, оказался… просто едой. Приятной, но не более.
Он посмотрел на Нее. Ее глаза сияли искренним удовольствием от еды. И только. Никакого тайного смысла. Никакого скрытого послания. Она был здесь, с ним, наслаждалась десертом, как наслаждалась бы им с любым другом. Она был ровно тем, кем был всегда – его замечательным, добрым, абсолютно дружелюбным Другом.
Предвкушение, длившееся большое количество дней, оказалось невероятно сытным блюдом. Он съел его всю – каждую крошку надежды, каждый кусочек вымышленного намека, всю сладость воображаемого будущего. Оно заполнило его до краев, оставив после себя лишь странную тяжесть и пустоту. А реальный десерт, принесенный на красивом блюдце, был лишь запоздалым эхом того пира, который давно закончился в его голове. Он был уже не нужен. Неинтересен. Не актуален.
На улице Она легко приобняла его за плечи, по-дружески: «Отлично посидели! Надо повторить». Ее прикосновение, которого он так ждал годами, теперь не вызвало ничего, кроме легкой грусти. Как от прикосновения к красивой, но ненужной вещи на полке.
Он шел домой один. Вкус батата с яблоком был уже неважен. Важно было другое: внутри гасло солнце, которое он сам же и выдумал. Оставалась лишь ясная, холодная пустота и понимание: предвкушение, выдержанное как дорогой коньяк в погребе его души, оказалось настолько насыщенным, что заглушило реальный вкус и десерта, и момента. Он уже давно «съел» все возможные сценарии этой встречи, впитал всю ее сладость и горечь в своих одиноких фантазиях. А то, что подавали несколько минут назад – вкусная еда, хорошая музыка, приятная компания – было лишь бледным, запоздалым эхом того пира души, который он отпраздновал в одиночку. Есть больше не хотелось. Совсем.
